выставка в галерее "Люда" С.-Петербург, 2008
все: алкидная эмаль, масло, найденные объекты (дерево, фрагменты металлической фурнитуры)
Три десятка деревяшек - дверцы шкафов различных размеров и конфигураций: квадратных, растянутых по горизонтали или же вытянутых вверх - стали основой для создания живописных работ. Тремя красками – черной, белой, красной, - мощно, энергично, «от души» написаны разнообразные архитектурные сооружения. Деревянные дверцы сами по себе уже архитектура, они основательны, фактурны, у них своя история, свой век, отслужив который они были выброшены на помойку, окончательно соединившись с петербургским ландшафтом, став его частью. Вот на этой городской коммунальной фактуре и разместилась архитектура. Римская? Петербургская?
Скорее просто АРХИТЕКТУРА par excellence, как нечто вечное, изначальное, матричное. Марина недавно вернулась из Рима. Увиденное в Италии послужило импульсом к созданию своего рода словаря архитектурных сооружений, сведенных к выразительно отточенным формулам, почти что знакам, если бы они не были столь экспрессивны. Глядя на эти деревяшки с силуэтами зданий и форм, можно подумать, что речь идет о Петербурге: вот арка Новой Голландии, вот Петровские ворота, Биржа, там Казанский собор, это ринальдиевский верстовой столб, здесь угадывается храм Дружбы в Павловске, а здесь - пышных форм сталинский вазон и так далее. Но, в тоже время, и Колизей, и собор святого Петра, и арка Тита, и колонна Фоки и муссолиниевский Дворец Труда ихрамВесты…
Вот тут и проявляет себя замысел художницы. Конечно, и Рим, и Петербург – АРХИТЕКТУРА sub specie aeternum.
Архитектура вообще, не буквально, а во всей своей первичной чистоте и разнообразии типологии форм. Купола, колонны, арки, базилики, башни, мавзолеи, просто ДОМА, наконец. Выстроенные в ряд все вместе они составляют город, собранный из модулей разного калибра и задающих игру масштабов – сооружения кажутся «расставленными» то вблизи, то вдали. При техническом минимализме исполнения, когда широкой кистью одним росчерком дается весь абрис здания так, что оно читается сразу целиком, одним пятном, важным оказываются нюансы. Каждый раз для того или иного сооружения находчиво подбирается основа: мост – на светло-голубом фоне, арка – на зеленом, купол – на голубом, крепостная стена – на коричневом и др. Здание получает среду обитания, воздушность, эмоционально окрашенное пространство.
В то же время суровая и величественная простота форм как нельзя лучше определяют ничейность этой архитектуры, восходящей к миру платоновских идей - эйдосов. Так на сочетании базовых иконографических форм-знаков и теплой, одомашненной фактуры дверец рождается живописный объект, в котором концептуальная ясность и геометрическая отстраненность приобретают свои зримые, вещные, матричные качества.
У Марины есть постоянный устойчивый интерес в творчестве к неким основополагающим, архитипическим в своей иконографии образам, часто сведенным к знакам, символам, эмблемам. Иногда сила их воздействия связана с политическими, идеологическими смыслами, заключенными в них. В данном случае этого нет, мы видим, как сложившиеся архитектурные формы раскрывают нам не временные, подверженные исторической рецессии, смыслы, но непреходящие. Таковы уроки вечного города.
Глеб Ершов